Еще накануне поездки в Ижму председатель сельхозкооператива «Ижемский оленевод» Иван Канев предупредил:
– Смотри, как бы бесполезной твоя командировка не получилась…
– Это почему же?
– Ты же фотографировать в чумах собираешься? Пошел слух, что олени от этого болеют. Не позволят мужики снимать. Предрассудки, конечно. Но шут его знает, может, люди и верно говорят: «От стеклянного глаза жди сглаза!»
ЯСНОВИДЯЩАЯ ТАТЬЯНА-БАБ
Ижма – основной оленеводческий район в Республике Коми. Оленей в местном хозяйстве насчитывает свыше 30 тысяч. А чуть больше ста лет назад в Ижме держали поголовье в десять раз больше (самое крупное в дореволюционной России стадо). При этом, в отличие от северных соседей – ненцев, манси, саамов, – ижемцы занялись оленеводством сравнительно недавно. Но, переняв у ненцев науку управлять полудикими стадами, ижемцы привнесли в традиционное оленеводство столько новшеств, что в считанные десятилетия стали самым богатым народом в Большеземельской тундре. Старые ижемские села Бакур, Мохча, Сизябск, Кипиево сплошь состоят из двухэтажных бревенчатых изб, которые по своим архитектурным излишествам и просторности больше похожи на родовые помещичьи усадьбы, чем на дома крестьян.
Привнеся в тундру много нового, ижемцы заимствовали у народов Большеземелья традиционное отношение к природе, к оленям как к высшей ценности. Заимствовали, конечно, и многие предрассудки, веру в приметы, которые порой заезжего человека ставят в тупик.
Ижемцы, в отличие от северных соседей – ненцев, никогда не имели шаманов. Как и остальные коми, они много веков назад приняли православие. Но, как заметил мне тот же руководитель «Ижемского оленевода» Иван Канев: «В душе мы такие же северные язычники, как и наши соседи». А потому в здешних селах до сих пор со смутным страхом и почтением относятся к людям, якобы обладающим сверхъестественными способностями.
Побывать в Ижме и не познакомиться с одним из таких людей для журналиста было бы преступлением. И вот поздним февральским вечером я иду по указанному адресу к Татьяне-баб или, проще говоря, к бабушке Татьяне, известной на Ижме прорицательнице. Несмотря на поздний час, дверь в ее избушке, стоящей на отшибе, на берегу речки, открыта. Бабушка привыкла к визитам поздних гостей. Иногда к ней приходят и за полночь, если случается что-то экстраординарное. Чаще всего прибегают женщины, заждавшиеся мужа или сына с лесной охоты или рыбалки: не случилось ли чего? Говорят, не было случая, чтобы сказанное Татьяной-баб в такие моменты не сбывалось. Погадает и скажет: «Все нормально, иди домой, топи баню. Лыжа у него сломалась, придет!» И повеселевшие бабы забывают о всех своих страхах.
Бывают, правда, и другие, трагические случаи, об одном из которых мне поведала работница Ижемского Дома культуры, женщина еще молодая и вполне современная, а потому с некоторым смущением относящаяся к гаданиям. К Татьяне-баб ее погнала какая-то неосознанная тревога едва ли не сразу после того, как близкий родственник на неделю ушел в лесную избу охотиться на уток. Бабушка сказала лишь одно слово: «Утонул». Мужика нашли через две недели: река унесла его далеко от места трагедии. А до этого все надеялись, что в этот раз старушка ошиблась. Ведь охотник вовсе не собирался на реку.
УДАР КУЛАКОМ
Татьяна-баб оказалась высокой статной бабушкой с выбеленными возрастом волосами под платком. Ей далеко за восемьдесят, но здоровье, видно, еще позволяет жить одной, топить печку, рубить дрова и поддерживать в доме идеальный порядок. Приняла меня радушно, закипятила чай, вот только демонстрировать свои способности отказалась напрочь.
– Врут люди, че ты их слушаешь! Есть еще у нас еретники по селам, да я их не знаю. Поищи.
– Ну, бабушка! – не отставал от нее я. – Ведь тыщу километров к тебе ехал. Не возвращаться же ни с чем?
Видимо, польщенная тем, что к ней ездят за «тыщу» километров, Татьяна-баб сдалась:
– Разве что на картах тебе раскинуть маненько?
– А на камушках нельзя? – не уступал я, наслышанный о том, что настоящее гадание происходит в банях при помощи разноцветных камушков. Их бросают в котел с водой, и по поведению воды гадалки могут все тайное сделать явным.
Порой, рассказывали мне знающие женщины, на дрожащей водной глади проступает лицо человека, которого хотят найти по той или иной причине. Например, лицо пропавшего. Или вора. Или обидчика, напустившего порчу. При таких гаданиях прорицатели редко кого берут с собой в баню. По очень серьезной причине.
Был, по рассказу одной из ижемок, случай, когда человек, у которого украли лошадь, присутствовал при гадании в бане. Увидев образ человека, который свел со двора Сивку, и признав в нем соседа, мужик не стерпел и ударил по воде кулаком. А якобы на следующий день конокрад попал в больницу с сильнейшим сотрясением мозга: поскользнулся на обледенелом пороге да и шмякнулся со всего маху затылком о ступеньку.
Но это, убеждена женщина, рассказавшая мне эту историю, версия для врачей. По-настоящему все дело в том ударе кулаком по воде.
Сама бабушка Татьяна только досадливо посмеялась над этой историей: «Ох, много болтают люди! А может, и правду говорят, только мне это не ведомо. Я еретницей никогда не была…»
– На что гадать будем?
– Кто у нас станет президентом после этих выборов, – спрашиваю, втайне надеясь: а вдруг бабушка назовет какую-нибудь малоизвестную фамилию, и я стану единственным в России обладателем умопомрачительной сенсации.
– Это я и без карт тебе скажу. Телевизор и в Ижме кажет: этот, как его… нынешний и станет. А тебе я лучше на пропажу поворожу, – говорит бабушка Татьяна, разбрасывая карты на столе. – День нынче к этому хороший. Что потерял, что вернуть хочешь?
Я лихорадочно перебираю в голове все, что терял в последнее время. Ну, хоть плачь, ничего существенного! Ну вот, нашел. Год назад, когда был в командировке в Воркуте, исчезло с руки обручальное кольцо. То ли слетело незаметно, то ли сам куда-то задевал. А по всем приметам, такая потеря бесследно не проходит.
Бабушка раскидывает карты по столу, приказывает мне: «Думай о потере» – и пару минут бормочет что-то про себя. Наконец выдает: «Не потерял. Вернется пропажа».
– Как же вернется-то? Далеко от дома потеря была. Да и сколько времени прошло!
– Не знаю как, – отрезает Татьяна-баб. – Только вернется. Ну, все: больше раза не гадаю. Давай чай пить.
СИНЯЯ БОРОДА
За чаем ижемская бабушка рассказывает про свою жизнь. Горя ей пришлось хлебнуть полной ложкой. Но рассказывает она об этом спокойно, без надрыва. Отец погиб, когда была ребенком. Жили вдвоем с матерью. Еще до войны вместе с матерью попала на лесозаготовки. Четырнадцатилетней пилила лучковой пилой лес, скатывала бревна на речные плотбища. После войны, когда на лесные делянки вернулись с фронта мужики, нанималась, чтобы только иметь кусок хлеба и крышу над головой, в богатые семьи няней. Потом десятилетия работала в колхозе скотницей. Только и скопила, что на этот крохотный домик на берегу Ижмы.
– А муж был? – спрашиваю ее.
– Был, да только вспоминать об этом не хочу.
– Расскажи, бабушка, – пристаю я к ней, чувствуя, что тут кроется какая-то тайна. Она односложно, а потом, чуть разойдясь, начинает рассказывать историю своего короткого замужества.
– Мать меня выдала замуж за старого мужика в верхнепечорское село. Я у него седьмой женой была. Ну, сначала я и не задумывалась, куда делись остальные супружницы мужа. Думала: померли, судьба такая. А пожила, так узнала: все живы. Сами посбегали.
– Прямо-таки ижемский Синяя Борода. Был такой в истории многоженец. Он пил, что ли?
– Борода у него была, да не синяя, а обычная, пегая. Не пил. А нашим страхам – другая причина. Но я о ней не скажу. Только скажу – после замужества у меня и стали все прорицания сбываться. А почему – сам думай.
И замолкает окончательно.
ДЕНЬГИ «ИСПОРТИЛИСЬ»
– Пенсии на жизнь хватает, бабушка? – спрашиваю я, думая о том, как бы потактичнее вручить старушке деньги за гадание.
– На все хватает! – уверенно говорит Татьяна-баб.
Но, видно, и ее при всем ее оптимизме и проницательности мучает какая-то неразрешимая загадка.
– Что-то у меня нынче не так дела идут, – говорит она. – Раз в год – хошь не хошь – надо дрова покупать. Зимой печку топлю каждый день. Да два раза в неделю – баню. Без этого не прожить, так? В прошлом годе я с пенсии по сту рублей на месяц откладывала. И так ловко получилось – за тыщу триста рубликов я восемь кубов дров взяла. А с этой осени, как ни стараюсь, ни разу по сту рублей отложить не смогла. Куда-то все они деваются. Есть я, што ли, больше стала? Может, сама испортилась?
– Деньги, бабушка, испортились. Видать пенсионные компенсации никак не поспевают за инфляцией.
– Ты мне эти слова не говори, – машет она рукой. – От их в голове мутно. Деньги как могут портиться? Нет, не иначе меня сглазили.
Прощаясь, я попытался оставить бабушке Татьяне несколько десятирублевок – на дрова.
Она почти взмолилась: «Забери, не губи меня. Нельзя за это деньги брать, здоровья не станет».
ВЫ БУДЕТЕ СМЕЯТЬСЯ…
…В поезде, пристроившись на второй полке и постелив под голову командировочный пиджак, я долго не мог заснуть. Не то чтобы увиденное и услышанное произвело на меня какое-то необычное впечатление (ведь журналисты – отчаянные скептики), а скорее всего, ворочаться без сна заставил шум общего вагона и жесткость эмпээсовского ложе. Но в какой-то момент я понял, что не дает мне заснуть: из наспех сляпанной мною «подушки» в висок давило что-то острое и металлическое.
Вы будете смеяться: это было потерянное два года назад обручальное кольцо. Видно, провалилось в дырку в кармане. Потом дырку заштопали. А оно так и путешествовало со мной все это время.
Виктор СЕМЕНОВ. /19.02.2004/ Газета Трибуна http://www.tribuna.nad.ru/modules/news/article.php?storyid=942
Copyright © Клуб молодых исследователей всего интересного в Республике Коми Все права защищены.
